Фотокниги года / 2024:
Ксения Плотникова

Грегори Халперн был любимым и самым важным для меня автором в прошедшем году. У меня появились и «ZZYZX», и «King, Queen, Knave», и, хотя я решила рассказать о «King, Queen, Knave», мне кажется, что многие моменты справедливы для обеих книг Халперна. Грегори и сам говорит об этом в интервью: «Я склонен думать, что всё, что я снимаю, об одних и тех же проблемах».

Главная притягательность книг Грегори для меня в сформированной последовательности, её сложности и многогранности прочтения. Я не преувеличу, если напишу, что каждый раз, когда я пересматриваю «King, Queen, Knave», я нахожу новые параллели и полутона высказывания. Книга как будто собирается из фрагментов фраз, звучащих одновременно в разных местах, складывающихся в итоге в многоголосое высказывание. Наблюдать за этим «хором голосов» становится настоящим наслаждением.

«King, Queen, Knave» — результат съемок на протяжении 20 лет. Определить тему книги коротко практически невозможно. Когда я думаю об этой работе, я представляю её в виде кругов на воде от брошенного камня: охват постоянно расширяется, и едва разобравшись с одной темой, видишь следующую, которую работа тоже охватывает.

На первый взгляд, «King, Queen, Knave» о месте, о Баффало, городе, в котором Халперн вырос, которое исследовал вместе с братом в детстве, забираясь в заброшенные здания и воображая истории, которые могли бы здесь произойти. Мне показалось интересным, что в одном интервью Халперн говорит об этом детском опыте как о том, что помогло ему научиться оставлять в своих работах место для интерпретации. Действительно, когда первый «круг» тем осмыслен, начинаешь замечать, как много в этом пейзаже пустоты, которая притягивает и интригует, эта пустота на мой взгляд — пространство для зрителя и его интерпретации работы.

Фотографии Халперна — это документация места, но в изображениях есть что-то дополнительное, слой, который тревожит и заставляет продолжать искать ключ к пониманию книги. Здесь уместно вспомнить о точном определении Уокера Эванса — «лирическая документалистика». Эванс впервые употребил его в 1964 году на лекции в Йельском университете, показывая студентам свою коллекцию открыток начала XX века, на которых изображены такие города, как Баффало, в эпоху их бурного расцвета. Эванс сказал: «Эти честные, непосредственные фотографии имеют сегодня качество, которое превосходит качество простой социальной истории». Что значит превосходят качество социальной истории? Наверное — обладают вневременной силой, универсальностью, выходят за рамки факта, ставят зрителя в неудобное положение, когда вопросов больше, чем ответов.

Фотография показывает нам поверхность вещей. То, что глубже поверхности, невозможно сфотографировать, но удивительным образом это удается некоторым авторам. И в таком случае фотография становится свидетельством откровения, точкой поиска правды, проникающей глубоко внутрь. Именно такое влияние на меня оказывают фотографии Халперна.

Мне сложно рассказывать об этой книге: настолько тяжелая и болезненная тема, что слова кажутся недостаточными. Но фотография в «Anchor in the Landscape» реализует весь свой потенциал и говорит точнее и выразительнее, чем множество слов.

Книга состоит из шестидесяти портретов оливковых деревьев, растущих в Палестине. Большинство из них посажены более тысячи лет назад. Самому старому дереву, оно носит имя Аль-Бадави, более 4 500 лет. Каждые два года это дерево по-прежнему дает 800 кг оливок. Его высота составляет почти 20 м, а окружность — 25 м. «Подумайте обо всем, чему было свидетелем это дерево, сколько империй оно видело», — говорит Адам Брумберг. Именно с портрета этого дерева начинается книга.

Начиная листать книгу, наслаждаешься согласованностью, чистотой и красотой самих фотографий. Они прекрасны и настолько точны композиционно, что на непродолжительное время невольно забываешь обо всем. Спустя несколько страниц, начинаешь видеть в стволах и ветвях большее. Они становятся похожи на скульптурные формы, а позже трансформируются в формы человеческого тела. Это действительно портреты деревьев, но одновременно и пейзажи, в которых оливы выступают в качестве неподвижных точек в трансформирующемся ландшафте. Каждую фотографию дополняют координаты точки, на которой стоит дерево.

Оливковые деревья имеют культурное и экономическое значение для палестинцев. Около трети населения Западного побережья Палестины зависит от урожая оливок. С 1967 года около миллиона оливковых деревьев были либо выкорчеваны, либо сожжены израильскими властями или еврейскими поселенцами под надзором военных. Начиная работать над книгой около двух лет назад, Адам Брумберг и Рафаэль Гонсалес ставили перед собой задачу создать архив, подтверждающий существование деревьев, которые так долго жили, но в последние пятьдесят лет находятся в большой опасности.

Фотография может не говорить ни о чем, но одновременно может рассказать обо всём. На мой взгляд, «Anchor in the Landscape» — это тот случай, когда фотография говорит сразу всё. Страница за страницей, ситуация, в которой мы смотрим на величественные деревья длится, превращаясь в образ-время, пробуждая боль и глубокое чувство осознания катастрофы происходящего. Возникает, цитируя Андрея Тарковского «значительность правды. Когда совершенно ясно сознаешь, что-то, что ты видишь в кадре, не исчерпывается визуальным его изображением, а лишь намекает на нечто, бесконечно распространяющееся за кадр…»

В прошлом году я начала регулярно смотреть листалки на сайте Shashasha.com и таким образом знакомиться с японскими фотографами. В какой-то момент у меня появилась возможность заказать несколько книг из Японии, и я выбрала одну, которую знала по курсу «Фотография в зоне коды» (Akiko Kimura «i»), а вторую — наугад. Книга, выбранная наугад — «Kando» Харумичи Саито.

Kando поразила меня еще на стадии листалки невероятной красочностью, я бы сказала, живостью цвета, буквально выплескивающегося со страниц, и неуловимостью повествования: сложно было сходу понять, о чем работа, и описание на сайте не помогало приблизиться к ответу.

Вживую книга произвела еще более запутанное и сильное впечатление. О Харумичи Саито не так много информации, но кое-что я все-таки прочитала. Хотя до сих пор сомневаюсь, все ли верно я поняла при переводах с японского.

Харумичи учился в школе для глухих и начал делать свои первые фотографии в тот момент, когда стал учить язык жестов. Он очень интересно рассуждает о свойствах тишины, называя тишину источником всего того, что он хотел бы выразить. Возможно, я фантазирую, но тут я вижу пересечения рассуждений Саито с мыслями Роберта Адамса о богатстве и таинственности тишины окружающего нас мира.

Харумичи говорит, что хорошая фотография — это «потерянная фотография», сделанная в тот момент, когда мы принадлежим к другому времени. Я понимаю это как опыт трансцендентности, который так хочется зафиксировать и осмыслить. На мой взгляд, «Kando» наполнена именно такими «потерянными фотографиями», страница за страницей мы блуждаем в пространстве в котором нет ни времени, ни точных характеристик территории, наблюдая за повседневностью, увиденной как будто под увеличительным стеклом. Это потрясающий опыт, который меняет взгляд и трудно поддается описанию.

***

Мой рассказ уже слишком многословен, но я позволю себе перечислить ещё несколько долгожданных и любимых книг, которые приехали ко мне в этом году.

Paul Graham «Does Yellow Run Forever?»

Alessandra Sanguinetti «Some Say Ice»

Rinko Kawauchi «Utatane»

Jim Goldberg «Coming and Going»

Raymond Meeks «The Inhabitants»